Эти разнообразные и эксцентричные занятия также высоко ценились звериными богами, хотя после своей смерти высокоморальное существо вновь поглощалось создателем наравне с низшими представителями его рода.

Все это Джайрешу рассказали свиньи, пока он сидел с ними на берегу виноградно-зеленой реки, и он всему поверил. И пока они говорили, юноша вдруг ощутил, как отличаются от них души людей, и почувствовал страстную тягу к грубой звериной простоте. Ему захотелось стать котом, гончей, лошадью или молочно-белым кабаном…

— Считается, — добавил кабан, обратившийся к Джайрешу первым, — что люди на короткое время могут вселяться в тела зверей. Не с помощью магических средств, как это делает перевоплощающийся чародей, но после смерти, чтобы приобрести новый опыт и знания. Точно так же, как иногда после умершего на земле остается его призрак. Однако мы в это не верим.

Так блудный сын богача прожил несколько месяцев в лесу со свиньями-философами.

Туманная зелень лета начала медленно сменяться багрецом, а река потемнела как солод от отражений глядящихся в нее с берегов черных и пурпурных ирисов. Холодало, изморозь дымкой покрыла лес, как выдыхаемый пар замутняет зеркало. Свиньи переместились в высокие сводчатые пещеры на берегу реки. С помощью чар они создали жаровни, в которых полыхали ароматные поленья, и меховую накидку для Джайреша. Мороз окостенил землю, сковал нежные цветы. И свиньи согревали друг друга и Джайреша теплотой своих сердец и огнем жаровен. Они рассказывали красивые истории о князьях и благородных дамах своего племени, но, поскольку им было чуждо насилие и тщеславие, и они относились к любви как к неизбежному факту, а не как к проявлению судьбы, их рассказы не захватывали воображение.

И юноша начал подумывать о том, что настанет день и он вернется в реальный мир, и будет там любить и ненавидеть, грешить и раскаиваться. Пока же он ложился и засыпал рядом со своим другом, белым кабаном, опустив голову ему на бок. Холодный ветер поднимал на реке барашки, а Джайреш ощущал в своей душе такой невозмутимый покой, какого он не испытывал ни с одним человеком.

2. Какая служба была сослужена Шараку

Нет необходимости упоминать о том, что ягуар вовсе не являлся старинным приятелем богача, к которому тот намеревался отправить своего сына. Путаница произошла из-за туманности объяснений и сходства пейзажа.

Посланец верхом и с более точными указаниями двинулся по другой дороге и через четыре дня достиг дома зажиточного купца Шарака.

Шарак действительно некоторое время вел дела с отцом Джайреша, однако они уже давно не переписывались. Получив письмо от взмыленного гонца, он начал судорожно копаться в памяти. А прочитав это нелепое письмо, как и можно предположить, купец не особенно обрадовался. В отличие от говорящих зверей из дворца ягуара, узнавших о наказании, наложенном на Джайреша, из его собственных уст, Шарак счел себя оскорбленным.

— Что это за болван хочет взвалить на меня свою обузу, полагая, что ему дают на это право наши мимолетные деловые связи?! Что за идиотская затея? Неужто мне больше не на что тратить время? Однако мне ничего не известно о его нынешнем местонахождении, придется смириться и принять молодого бездельника. Да будут оба прокляты!

И он дал указания управляющим, чтобы поджидали незнакомца — молодого человека из хорошей семьи, который должен придти пешком.

На следующий день слуга подозвал своего господина к окну. Внизу, на тропинке, вившейся вдоль виноградника, виднелась человеческая фигура в мужском костюме.

Купец поднес к глазам подзорную трубу.

— Что за женственный юнец! — вскричал он, заранее готовясь увидеть в пришельце недостатки и, естественно, находя их. — Только посмотри, какие он отрастил патлы, они свисают из-под головной повязки! К тому же он брюнет, а моя старая няня всегда говорила, что это свидетельствует о дурном нраве. Одежда же, напротив, бела, что совсем не подходит для длительного путешествия. Он еще и бос — что за прихоть! Спускайся, — велел он слуге. — Прими его и проводи ко мне. Он нуждается в строгом обращении.

Слуга вышел из дома, пересек виноградник и добрался до дороги.

— Стой! — распорядился он. — Тебя уже поджидают. Следуй за мной, я отведу тебя к своему господину — купцу Шараку, которому ты выразишь признательность в благодарность за внимание.

Тропинку заливал солнечный свет, отчего воздух колебался легким маревом, и казалось, что приближающийся юноша тоже лучится и сияет, и пульсирует на ходу, словно бесплотный призрак.

Затем он вошел в тень виноградника и остановился, глядя на слугу, и тот ощутил странную неловкость.

— Такие манеры не доведут тебя до добра. Ты — никчемный мот Джайреш, и отец прислал тебя в этот дом на перевоспитание. Видишь, мне все известно. Так что веди себя поскромнее или пеняй на себя.

— Правда? — поинтересовался юноша. И какой у него был голос! Мягкий как пух и нежный как шелк, и угрозой от него веяло сильнее, чем от подколодной змеи.

— Следуй за мной, — приказал слуга. — Или спущу на тебя собак.

Юноша издал зловещий смешок, и волосы встали дыбом у слуги. Однако, когда он повернул к дому, белоснежный юноша бесшумно и крадучись, как кот, последовал за ним. Слуга покрылся мурашками — он ничего не мог понять: шевелюра у этого Джайреша была зловеще черной, а глаза — такими голубыми, что в них было больно смотреть.

Они вошли в дом и добрались до нужной комнаты. Шарак возлежал на подушках, пил вино и вертел в пальцах письмо. Он не сразу обратил внимание на гостя, и тот неподвижно простоял несколько минут. Слуга же переминался с ноги на ногу.

— Вот что интересно, — наконец промолвил Шарак, — чем это отпрыск мог так раздосадовать своего родителя. Твой опечаленный отец просит меня, чтобы я сделал тебя нижайшим из своих слуг. Твой опечаленный отец просит, чтобы я заставил тебя трудиться в поте лица, а по прошествии девяти месяцев выпорол, если тебе не удастся меня удовлетворить. Что скажешь?

— Скажу, что ты не знаешь моего отца, — ответил юноша таким тоном, что слуга выронил жезл, и тот со стуком упал на пол. Грохот испугал птиц, певших в клетке на окне, и они попрятались за чашку с водой. В комнате наступила гробовая тишина. Можно было даже различить шорох, с которым по полу катился клочок пуха. Даже Шарак отвлекся от письма и поднял глаза.

«Как красив этот мальчик, — изумился он. — Воистину прекрасен. Его можно было бы принять за девушку, если бы не одежда, высокомерная поза и надменный взгляд».

— Я действительно давно не видел твоего отца, — ответил Шарак, смущенно отводя взгляд. — Но вот его письмо, а вот ты, дерзкий мот Джайреш. И ты не покинешь этот дом, пока не получишь жестокий урок.

— Да будет так.

При этих словах птицы нырнули в чашу с водой, а бокал с вином разлетелся вдребезги в руках Шарака, забрызгав его одеяние.

— Убирайся вон вместе с моим слугой! — в ярости вскричал купец. — Прочь с глаз, и да будет твой труд тяжелым и унизительным!

Так приняли дочь князя Демонов Азрину-Соваз.

После горькой разлуки со своим возлюбленным Соваз в печали и гневе исходила много земель в его поисках, и боль не покидала ее. Однако она была неземным существом, и, хотя ее чувства походили на переживания обычной женщины, все же они были совсем иными. Существует несколько рассказов о ее скитаниях.

Известно, что она случайно набрела на поместье Шарака, ибо Судьба была ее близкой родственницей. Она шла меж пыльными виноградниками, в то время как мысли ее блуждали совсем в иных местах. Затем, принятая за другого, она накинула на себя магический покров и уподобилась смертному юноше. Такова была ее прихоть, ибо она была не менее капризна, чем ее настоящий отец, Владыка Тьмы Азрарн. Вот, пожалуй, и все, что следует упомянуть. Она была дочерью Зла, демонессой, и ей пришлось выполнять самую грязную работу в доме купца. К тому же ее обещали выпороть, если она не проявит усердия.